Крыся

Ходила на маяк передавать привет от друга северного ветра, заодно присоединилась к игре "реклама #frei_style" (кто в инстаграм выкладывает - не забывайте тэг!).
Я зимой редко хожу на волнолом - там нашенькие ветра так прыгают, что поневоле чувствуешь собственную мягкость, уязвимость, недолговечность. Обычно по пути погода такая становится, что непонятно, дойдёшь ли до маяка. Чудеса местные, легко доступные, смертельно опасные, сразу и много.
Но у меня же игра! Поэтому - всё считово, - шла, сколько получится, оставляя по пути надписи как хлебные крошки каждый раз, как начинался дождь.
До самого-самого маяка таки да, не дошла, хотя и была идея написать "Синий" прямо под благословляющим перстом СантаКлауса.
В какой-то момент поняла, что я сейчас одна, совсем одна, и на волноломе, и на маяке, и вообще окрест - только чайки в воздухе резвятся.
Удивительное место волнолом: совсем немного чересчур, совсем немного с перехлёстом, и всегда можно отступить туда, где уже нормально, переносимо, спокойно, но всё ещё особенно.
("совсем немного, дааа?" - ехидствует внутренний голос. - "А кто пять лет назад после первой прогулки зарекался ходить на маяк, натурально, невер эвер эгейн?" - Тот же самый, кто пятнадцатого августа прошлого года спорил с небом и поминал всех матерей, начиная с Изиды, - отвечаю я; мы не знаем, как так получилось).
Так вот, волнолом. Стена делит его на два пространства: с одной стороны - порт, марина; с другой - Чёрное море, Варненский залив. Со стороны порта сегодня было тепло, безветренно, пахло очень вкусной местной едой, смеркалось и никакого дождя даже и не думало начинаться; со стороны моря было безлюдно, пахло снегом, ветер с морем бесились как щенки, дождь подыгрывал каждому по очереди, а небо - ну, засмотрелось, забыло начать темнеть, с кем не бывает. Поэтому я то мёрзла с одной стороны стены, то грелась с другой, а потом возвращалась, потому что кто в здравом рассудке упустит шанс на время его потерять это было очень красиво.

Было мне сегодня подарков, как всякий раз, когда выхожу гулять.
Оформил витрину - не забудь раскрасить вокруг. Явно попросили сделать забавно, чтобы как в органик магазине, где Саншайнеры расписали полквартала, или как у бижутерии ручной работы, на которой Маус отделала дверь, или как у магазина обуви и одежды, или или или... Как мне это нравится.
(магазин Родопи Милк на улице СанСтефано, продукты у них тоже отличные, я заглянула; вообще центр Варны ощутимо разбогател с тех пор, как я переехала с Баттенберга, бедный князь; в овощной лавке, где мне глянулась перезревшая хурма за совершенно ничтожные для конца декабря полтора лева за кило, заодно продавались итальянские макароны-ракушки размера "сядь и плыви", несколько видов зерна, про которое знают веганы, а остальные этикетки вызывали желание остаться наподольше и разведать всё; полтора года назад это изобилие выглядело гораздо проще).

На волноломе же, где рисуют слой поверх слоя, увидела новое: Леда-Мария Папесса, жрица любви и больше ничего, Второй Аркан воображаемой колоды.
А вечером мне и дождя досталось - несильного, такого, при котором промокает только первый слой одежды.
В Варне плюс шесть, ветер в другую сторону, так что в моей спальне тепло, а наружу надо будет идти только завтра.

Двенадцатого декабря "Перелётный чердак" организовал эвент по Таро. Я нарисовала плакат:

О чём это было - можно прочесть, как всё прошло - можно послушать (в конце статьи - ссылка на запись и альбомы с иллюстрациями).
Как по мне, у нас здорово получилось.

На эвенте Серёжа Петтсон и я работали техподдержкой. Нам нужно было вовремя показывать правильные картинки и следить, чтобы ноутбук Социальной чайной нормально коннектился с её же проектором. А ровно под проектором стояло пианино, на которое мы опирались спинами, и мой внутренний голос периодически шептал: "за роялем - группа техподдержки, и дальше по белым - рам-тадам-тадам".
После нас в Чайной был мастер-класс для подростков, желающих научиться программированию или чему-то вроде. Мы у вешалки одеваемся, подростки раздеваются, один мальчик заговаривает с Шанти, они болтают, смеются, потом он её спрашивает:
- Тебе лет-то сколько?
- Тридцать, - пожимает плечами Шанти.
- А.. а.. А ты мальчик или девочка?
- Девочка, - разбивает его надежды Шанти и уходит, оставив человека в мире, где тридцатилетняя женщина может выглядеть вот так.

Планка, три подхода по восемь секунд - и я лежу лицом в пол без сил вовсе. Цель - минута в планке к 10 февраля.
Утренняя гимнастика - пять минут странных движений, меньше сутулюсь. Точка равновесия внезапно оказывается между лопаток, а не внутри живота.
Важнейшее на сейчас:
О чувстве собственной правоты, маятнике и субъективной реальности.
О любви, боли и страдании.

Это то, что я прожила сама, поняла на себе, не умерла, но была за гранью состояния "лучше бы сдохнуть".
Депривация сна.
Спать меньше необходимого лично вам - или спать в некомфортное для себя время - или спать мелкими кусками несколько раз за день - значит убивать себя.
Я была карикатурная унтер-офицерская вдова, которая сама себя загнала - решила, что справлюсь, не беспокоя окружающих, не прося помощи и вообще. Панки не плачут, терпи, казак, атаманом будешь.
У меня были любимые младенцы-погодки, одна сова, другая жаворонок, и любимый же муж, не умеющий просыпаться по своему утреннему рабочему будильнику с первого раза.
Старшая дочка родилась в ноябре двухтысячного. Я спала восемь часов подряд в ночь после её рождения. В следующий раз мне это удалось в феврале две тысячи пятого, в гостях у друга в другом городе.
Я четыре с половиной года спала в состоянии постоянного алерта, никогда не дольше двух часов подряд, перерывы между снами могли быть пять минут - а могли быть четыре часа; я не знала, когда мне удастся поспать ещё.
Мне было не просто плохо - мне был пиздец.
Я работала в это время - писала, верстала, редактировала, - фотографировала, общалась, выезжала куда-то, принимала гостей и наверняка ведь смеялась и не особенно жаловалась на жизнь - я хорошо себя знаю.
"Как ты не сошла с ума? - А кто сказал, что не?.."
Всё хорошее, что я помню об этих временах, отравлено отчаянным желанием никогда больше не открывать глаза, не шевелиться, не дышать. Первые годы моего детоводства, первые годы моей семейной жизни, вот это всё, что - я слышала! - другие девочки вспоминают с нежностью - я помню как лютый ужас. Хуже педулища, хуже работы в универе, когда я спала по четыре часа в сутки - но это были гарантированные четыре часа, и потом, я могла уехать в гости и спать там; не могу сказать, что хуже больничных воспоминаний детства - невозможно сравнить четыре с лишним года мрака с месяцем жути.
Я не знаю, как уцелела. Но знаю, что накатившую в две тысячи девятом депрессию не распознала изнутри - только потому, что пиздец со мной до этого уже бывал. А до пиздеца депривации сна - очень далеко даже из самой чёрной точки депрессии человека, который теперь уже спит каждый день большим куском и иногда даже в одно и то же время.
Я это не для того пишу, чтобы пожаловаться на невнимательность близких (хотя, знаете, если рядом с вами кто-то растит мелких детей и вскользь упоминает о том, что давно недосыпает - если вы дадите ему выспаться то, вполне возможно, спасёте его жизнь; если на том свете есть палата мер и весов - это вам зачтётся, а если нет - на этом свете гордитесь собой, спасателем и выручателем другого человека из лап пиздеца).
Я это к тому, что, если кто-то советует вам просыпаться на час раньше - он советует вам вот это.
Вполне возможно - по недомыслию, но это совершенно неважно.

Удивительное время - как будто что-то кончилось, нечто отбывавшее уже давно окончательно закончилось сейчас, когда мы с любимым другом северным ветром прошли ночным городом из лета в осень, дёрнули вина в самой лучшей компании на свете и разбежались, хохоча от полноты жизни и от крепости вишнёвки, а утром я проснулась в совсем другом мире, и как теперь действовать - не вполне понятно, но ясно, что будет здорово.
Постоянно ловлю себя на том, что вещи, которые не помещались в меня год назад, уже давно прижились внутри и воспринимаются как естественные - но того, что не помещается в меня сейчас, всё больше и больше. Как будто, чем больше я растягиваюсь, тем больше вещей, которые всё равно не поместятся никогда; но и соприкасаться с ними - это уже больше, чем можно себе намечтать.
Внутри головы пусто, звонко и напряжённо; исчезла большая часть персонажей, которым я привыкла доверять какие-то действия. Тщательно организованный блядский цирк в какой-то момент продевался - в отпуск ушел, в командировку уехал, просто перестал существовать, не знаю, - оставив по себе довольно странный набор действующих лиц, которые худо-бедно работают, но справляются временами худо, а временами - бедно. Временами глючит всю систему, временами - только некоторые её части; иногда я чувствую себя как человек под охуином, а временами, только получая фидбэк, я понимаю, что действовала как человек под охуином, безрассудный в самом неприятном смысле этого слова.
Я хочу эту жизнь, говорю я себе вслух, пока ещё не во всем объёме себе её видя; да вообще только краешек увидев, будем честны; я хочу эту жизнь вот здесь, сейчас, я хочу быть в ней спокойной и живой, достаточно чуткой, чтобы видеть и слышать, и достаточно уверенной, чтобы не бояться потерять ничего своего.
Удержать хочу, и боюсь упустить, и знаю, что упускаю, большая часть любого пережитого мною опыта утекает сквозь пальцы - записываю всеми способами, словами во всех блокнотах, прорехами на одежде, запахами и вкусами (срезанная трава, опавшие листья платанов, немного недозревшая изабелла) - ставлю метки, чтобы вернуться по следам. Смотрю внимательно, почти ничего не вижу, переспрашиваю невпопад, говорю глупости.
Записываю видео, чтобы картинка и звук потом выносили меня в пережитые состояния, знаю, что это сработает, грущу, что сработает не всё. Если бы можно было записать самой себе - как я записываю на руке самые неотложные дела, - где-то на видном месте, на обратной стороне век, в голове изнутри, выбить себе самое главное о сейчас - я написала бы "удержаться", и сама себя спросила бы: а где именно? а кому? - и забила бы комментариями к самому главному всю свободную поверхность век и головы изнутри, и перечитывала бы, соскальзывая, и извиняла бы сама себя за неровный почерк.

О благодарности:
раз: http://ta-volga.livejournal.com/4529516.html
два: http://chingizid.livejournal.com/1918271.html
три: http://chingizid.livejournal.com/1918644.html

Мне тоже жалко сливу, но в такой ситуации нужно либо убирать источник, либо прибивать присосавшихся к нему клопов. А второе - утомительнее и негигиеничнее.

О взаимодействии с чудом, о подарках от реальности, о тотальном "можно!" и о смене жизни вообще и взгляда на нее - простыми словами о невыговариваемом, Макс Фрай и Александр Шуйский.
первая часть разговора
и его вторая часть.

Инструкция к действию.
Как. Нам. Повезло.

Отличная статья о том, чего нельзя, ни в коем случае нельзя носить женщинам за пятьдесят:
"Пункт третий: розовые очки.
О, дорогие, вы уже прекрасно знаете себя. Эти очки не приносят никакой пользы. Они не только создают ощущение, что вы круглыми сутками курите травку, но и мешают вам трезво оценивать происходящее и окружающих людей. Да, жизнь — боль, но нам давно пора научиться с этим справляться".
Всё остальное тут, прочтите, это оч вдохновляет.

Говорили о том, что, если не отслеживать такие вещи сознательно, во все разговоры в частности и во всю коммуникацию вообще прорывается эмоциональный шум - получается "хотел попросить жену соль передать - и как-то само собой вырвалось 'ты мне сука всю жизнь испортила'". И что единственный способ действительно общаться с людьми - приносить им не эмоцию, а результат этой эмоции.
("я была страшно зла на тебя и колотила грушу, пока не отпустило, и вот о чём подумала после" - это результат, а дыщь об стенку кулаком и "ааа штоп вы все повыздыхали падла и ты как ты посмела какого черта опять я" - это эмоциональная реакция; и по-серьёзке мало кому интересно строить общение только на эмоциональных реакциях и на их описании, и мало кто выдерживает при них присутствовать; мне вот хватило собственных детей - и то даже для них я не всегда была родителем, который может объяснить, что происходит, и создать безопасную зону для высказывания эмоций; а уж быть таким человеком для другого взрослого - я таких людей не знаю, кому это в кайф делать подолгу; наверняка они есть, и наверняка они сделали уже себе работу из своего таланта)
Так вот, в моей юности было страшно важно высказывать эмоцию - раз, словами - два. Мы все писали, мы все пели о чем писали, мы были страшно чуткими и ужасно нежными в свои шестнадцать; шторка падает, в следующей сцене мне двадцать восемь, двое детей, трёхлетний недосып, и, высказывая эмоцию в тот момент, когда я её переживаю, я превращаюсь в полубезумную истеричку.
С этим надо было что-то делать, но что?
Все дети растут изнутри наружу, их побуждает меняться постоянно развивающаяся личность. Я не видела таких взрослых. Абсолютное большинство моих знакомых меняются от того, что изменилась жизнь вокруг них, и прежние законы больше не работают. Некотрые отстраиваются сразу - ветер сменился, и они уже совсем другие. Некоторые - растут постепенно, как дети и деревья вокруг. Некоторые (вот как я) годами пытаются вернуть изначальную договорённость, и пытаются и пытаются и пытаются - так, что все вокруг привыкают считать их чем-то постоянным, - а потом - хоба! - в какой-то момент оказываются за точкой невозврата, переворачиваются через голову и вовсю живут по-другому. Это пиздец как больно и это тяжело как пиздец пережить - собственно, это и есть пиздец в его значении "край, за которым прежнее существование невозможно".
Так вот, увидев глазами другого человека, что все мои тексты - которыми я вообще-то намеревалась хвастаться своей прекрасной жизнью, - в глазах тех, для кого я их тогда писала, выглядят как беспрерывный поток жалоб и недовольства, я убрала - во всяком случае, попыталась, - весь эмоциональный шум. Мы тогда уже были знакомы со Стрейнджером, он мне в качестве примера подсунул "Общую тетрадь" Аготы Кристоф - "...вместо 'наша бабушка пиздец' писать 'все вокруг считают нашу бабушку ведьмой'". А ещё несколькими годами раньше, до рождения детей, я попросила приятеля, великолепного редактора, посмотреть одну мою повесть - и он был очень бережен в формулировках, но примерно треть текста убрал. И объяснил, за что. Это сделало меня на два дня очень несчастным человеком, на пару недель - очень глубоко задумавшимся писателем, на пару лет - отличным компаньоном редактору, ещё на несколько лет - очень жёстким редактором. Так что, когда, с одной стороны, мне захотелось изменить то, что я транслирую своими записями, а с другой - мне показали один из инструментов, как это сделать, - я уже хорошо представляла себе объём всей остальной фигачечной. Пишу я много, в основном - о себе и о том, что происходит вокруг меня.
Конечная-то цель у меня была не в том, чтобы совсем-пресовсем убрать описания эмоций из текста, а в том, чтобы осознавать это и управлять этим. Чтобы просить передать соль, когда я хочу соли, а говорить об испорченной жизни - той суке, которая это сделала, в тот момент, когда я считаю нужным.
Потому что да, жизнь без эмоций похожа на секс с гладкой каменной стенкой - нечем, некуда и вообще непонятно зачем; но, с другой стороны, плавать в эмоциях неуправляемых и неосознаваемых может быть интересно только тому, кто в них в данный момент находится. Общаться с таким человеком очень тяжело - он непредсказуем в самом худшем смысле этого слова, причем проявляется в весьма узком спектре - эйфория, недовольство, жалоба, отчаянье, бессилие. Ни точек опоры, ни умения держать долговременные проекты, никакого развития - ничего такого, что придавало бы смысла бесконечному эмоциональному переживанию. А тексты такие - и вовсе одноразовые: посмотрел один раз журнал, полный описания эмоций и состояний - и всё, второй раз по своей воле - не откроешь. Поэтому я так люблю читать и писать о сделанном, и так, чтобы было видно, что перед каждым делом стоит мысль, его придумавшая, и чувство, его родившее, а за каждым делом - чувство, им рождённое, и мысль о результате.
Надо Хейли перечесть, вот что. Кажется, по-настоящему дозрела.

Помните, я про вебинар расказывала, "Деньги для творческих людей"?
Сегодня пришло новое приглашение от Молчанова - действительно всего сутки, спешите успеть. Если не хватает драйва, если нужно немного адреналина по венам и дисциплины в голову, если хочется немедленно изменить жизнь - вот это как раз оно. Молчанов - охуенный.
Тридцать дней драйва ждут смелых и безбашенных или желающих быть таковыми.
Инджой :)

В книге Джеральда Даррелла о том, как он делал свой зоопарк, есть история о покупке Понго.
Он был гориллой, Понго, и жил у какого-то человека. Дарреллу не нужна была горилла, во всяком случае, не в тот момент: его зоопарк только что открылся, денег не было, зато работы - наоборот; но, увидев Понго, Даррелл возжелал вытащить его из крошечной клетки, из невыносимых условий, и устроить у себя в зоопарке в нормальном доме, подходящем умному интеллигентному зверю. Не помню, выплатили ли они с женой к тому моменту кредит за поместье, в котором расположился зоопарк - возможно, и нет: почему-то же банки не давали им взаймы. Тогда Даррелл поставил в зоопарке копилки с надписью "Помогите нам расплатиться за гориллу" и начал обзванивать самых состоятельных людей местности с предложением оплатить часть счёта - и одного богача так развеселила идея "купить гориллу по частям", что он дал всю недостающую сумму. Понго переехал в зоопарк и надолго стал его звездой, а человек, думаю, всю жизнь хохотал, вспоминая, что владеет частями гориллы - руками там, ногой...
Это я о чём. Прямо сейчас происходят две истории, в которые можно успеть вписаться.
Первая - история о новом фильме Елены Погребижской. Фильм - о потерях, документальный, и я знаю о нём только то, что он наверняка будет таким же мощным и рабочим, как остальные ленты Погребижской. Она невероятно крута, и это большая честь - поддержать выпуск фильма, помогающего пережить потерю. Реквизиты - по ссылке.
Вторая - история о девушке Вере, которая попала в аварию, сумела сама себе оказать первую помощь, и потому выжила и продержалась до приезда «скорой» - но потеряла левую руку. Это история о невероятной силе духа и о возможности обрести бионический протез. Для того, чтобы собрать деньги, друзья Веры устраивают движуху - и это не просто очень круто, это пиздец как красиво, это фотопроект визажиста, работающего на границе литературы и мистики, и у вас есть возможность увидеть себя с неожиданной стороны, унести домой портреты чёткого, интересного и красивого образа - и купить пару миллиметров бионической руки; до конца жизни, ящетаю, можно гордиться тем, что помог кому-то заново обрести руку. По ссылке можно просто перечислить денег - но честно, такая фотосессия - это отличная весенняя перезагрузка.
Инджой, мои дорогие. Впишите в свою книгу жизни пару строк, которыми будете гордиться номэттервот (и да, перечислив денег, обязательно порадуйтесь этому, погордитесь собой и почувствуйте, что сделали нечто очень важное; я уже да и да).