эти дни

Даже когда весной мы с Небелем усердно обдрачивали по скайпу их с Соней приезд в Варну - я и представить себе не могла, что всё будет так круто. Жизнь внесла коррективы, ага.
Вчера, например, мы собрались поужинать в китайском ресторане.
Услышав, что мы собираемся с Сониными и Небельскими детьми, мои дочери сказали, что они тоже будут, потому что когда ещё представится шанс потискать малышей.
Увидев, как мы входим в ресторан - три тихих женщины и шестеро детей от года до семнадцати, - остальные посетители решили выбрать другое место для ужина. Китайцы же, наоборот, выскакивали из кухни под любым благовидным предлогом, потому что Миша.
Миша тут звезда. В стране, где детей обожают тискать, беленький мальчик с осмысленной физиономией вызывает восторг у всех, от девочки, которая утащила Мишу играть в угол, пока Небель слушал мессу, и отказалась отдавать обратно, до бабушек, которые целуют Мише руки и хватают его за щёки, не снимая с матери. А у матери Михаила в сумке - бутылка красного вина, и её вибрации несколько снижаются.
Чем больше красного ("Мельника") - тем меньше тревожность, чем больше белого ("Траминера") - тем сильнее ржач, как-то так.
Когда вчера моя дочь Виктория попросила ещё чистых стаканов, Небель решил, что сейчас китайцы что-то заподозрят - например, что мы подпольно пьём. Мы же пили совершенно открыто ("не наливайте Даше вина, она пока не разбирается, налейте ей лучше сидра"), вокруг носились дети от года до семнадцати, не было смысла записывать происходящее, поэтому я сняла честное видео, где Стрейнджер невозмутимо вынимает из воздуха блюдо с курицей в ананасах, где Яна бешено носится вокруг стола, где спокойный и рассудительный Лёха обаивает мою старшую дочь, а Гришка прыгает с разбегу на руки младшей и рычит от востогра, где Даша закрывается руками и кричит "ай донт спик рашън" и обещает забанить меня навсегда во всех сетях, если я выложу это видео, а Небель, размахивая руками, требует повесить это видео везде и всех отметить, а Михаил пиявится по-кошачьи в мамину грудь - руками и ногами, а Соня что-то рассудительно говорит, одной рукой командуя Лёхой, другой - обихаживая Гришу, а Таша заказывает бананы в кляре и уводит Михаила на улицу кагбе для Небелю дать отдохнуть - но сама просто светится от того, как Миха держит её за пальцы и объясняет ей, куда они сейчас пойдут и что будут делать, и всё несётся и кружится и мелькает и поёт, а на заднем плане за белым столом сидит китайская девушка, делает уроки и смотрит на нас - какие мы хорошие.
Словом, это был охуительный вечер, а перед ним - ещё несколько охуительных дней, и я хочу похвастаться ими вотпрямщазз, потому что иначе всё уплывёт попеску, и как же я без этого. Днями вспоминали с Небелем - как это было? так-то или сяк-то? а, потом перечтём, у меня в ЖЖ всё записано, - и, в общем, я хочу восстановить привычку записывать, потому что это необходимо и здорово - ещё через десять лет, когда Лёхе будет двадцать, Даше - двадцать сем, Вике - двадцать пять, а Михаилу - десять, вспомнить, как они ездили друг на друге, неслись толпой на детскую площадку и как самой частой фразой, сопровождающей встречи трёх женщин, которые очень давно не виделись и очень хорошо друг к другу относятся, была "мама, я хочу какать".

про как дела и про город

С Ташкой у нас очень много общих друзей, мы пересекались по касательной несколько раз - но до поры до времени не встречались надолго. Вот, собственно, два дня назад первый раз поговорили, и сразу - про любовь к самому важному и нежному и лучшему на свете, то есть к прогулкам по городу.
Таша - одна из тех, кто делает "Бегущий город", и в Варне она была в командировке, составляла маршрут выездной игры.

(техническая пауза на повизжать ААА В ВАРНЕ БУДЕТ БЕГУЩИЙ ГОРОД ААА ААА!!!)

Так вот, я сильная и мудрая, и уже умею поднимать с глаз ту багряную шторку, которая падает, когда кто-то говорит "а чё а нечего там смотреть в этой Варне а есть другие места а например чо п вам не поехать в отпуск В СЕЛО". Я выдыхаю, напоминаю, что все люди разные и даже среди тех, кто считает скучным городом даже Прагу, есть те, кто любят котиков.
Тем приятнее встретиться с человеком, который с горящими глазами рассказывает: "Какой у вас модерн! Сколько его у вас сохранилось! Да тут можно отдельную игру делать по модерну, какой он у вас классный, как он мне нравится! Он в Варне круче, чем в Вене, это живые дома для живых людей, в них хочется жить! Я почти не увидела конструктивизма - как тут с ним? Ой, а я сегодня была в к варталах выше Генералов, там так здорово! А по стрит-арту и граффити тоже можно сделать отдельную игру - а ты скоро допилишь маршрут? Я очень хотела бы с тобой погулять!"
Так вот это - самое для меня важное про Ташку: она умеет видеть города и это, конечно, навык, который можно развить; но она искренне любит с ними общаться - и это уже мастерство. Ужасно хвастаюсь знакомством и очень хочу ещё :)
Городу Таша понравилась так, что в её честь отыграли охуенный закат, у нас такие очень редко:

про эмоциональный шум в текстах и про необходимость меняться

Говорили о том, что, если не отслеживать такие вещи сознательно, во все разговоры в частности и во всю коммуникацию вообще прорывается эмоциональный шум - получается "хотел попросить жену соль передать - и как-то само собой вырвалось 'ты мне сука всю жизнь испортила'". И что единственный способ действительно общаться с людьми - приносить им не эмоцию, а результат этой эмоции.
("я была страшно зла на тебя и колотила грушу, пока не отпустило, и вот о чём подумала после" - это результат, а дыщь об стенку кулаком и "ааа штоп вы все повыздыхали падла и ты как ты посмела какого черта опять я" - это эмоциональная реакция; и по-серьёзке мало кому интересно строить общение только на эмоциональных реакциях и на их описании, и мало кто выдерживает при них присутствовать; мне вот хватило собственных детей - и то даже для них я не всегда была родителем, который может объяснить, что происходит, и создать безопасную зону для высказывания эмоций; а уж быть таким человеком для другого взрослого - я таких людей не знаю, кому это в кайф делать подолгу; наверняка они есть, и наверняка они сделали уже себе работу из своего таланта)
Так вот, в моей юности было страшно важно высказывать эмоцию - раз, словами - два. Мы все писали, мы все пели о чем писали, мы были страшно чуткими и ужасно нежными в свои шестнадцать; шторка падает, в следующей сцене мне двадцать восемь, двое детей, трёхлетний недосып, и, высказывая эмоцию в тот момент, когда я её переживаю, я превращаюсь в полубезумную истеричку.
С этим надо было что-то делать, но что?
Все дети растут изнутри наружу, их побуждает меняться постоянно развивающаяся личность. Я не видела таких взрослых. Абсолютное большинство моих знакомых меняются от того, что изменилась жизнь вокруг них, и прежние законы больше не работают. Некотрые отстраиваются сразу - ветер сменился, и они уже совсем другие. Некоторые - растут постепенно, как дети и деревья вокруг. Некоторые (вот как я) годами пытаются вернуть изначальную договорённость, и пытаются и пытаются и пытаются - так, что все вокруг привыкают считать их чем-то постоянным, - а потом - хоба! - в какой-то момент оказываются за точкой невозврата, переворачиваются через голову и вовсю живут по-другому. Это пиздец как больно и это тяжело как пиздец пережить - собственно, это и есть пиздец в его значении "край, за которым прежнее существование невозможно".
Так вот, увидев глазами другого человека, что все мои тексты - которыми я вообще-то намеревалась хвастаться своей прекрасной жизнью, - в глазах тех, для кого я их тогда писала, выглядят как беспрерывный поток жалоб и недовольства, я убрала - во всяком случае, попыталась, - весь эмоциональный шум. Мы тогда уже были знакомы со Стрейнджером, он мне в качестве примера подсунул "Общую тетрадь" Аготы Кристоф - "...вместо 'наша бабушка пиздец' писать 'все вокруг считают нашу бабушку ведьмой'". А ещё несколькими годами раньше, до рождения детей, я попросила приятеля, великолепного редактора, посмотреть одну мою повесть - и он был очень бережен в формулировках, но примерно треть текста убрал. И объяснил, за что. Это сделало меня на два дня очень несчастным человеком, на пару недель - очень глубоко задумавшимся писателем, на пару лет - отличным компаньоном редактору, ещё на несколько лет - очень жёстким редактором. Так что, когда, с одной стороны, мне захотелось изменить то, что я транслирую своими записями, а с другой - мне показали один из инструментов, как это сделать, - я уже хорошо представляла себе объём всей остальной фигачечной. Пишу я много, в основном - о себе и о том, что происходит вокруг меня.
Конечная-то цель у меня была не в том, чтобы совсем-пресовсем убрать описания эмоций из текста, а в том, чтобы осознавать это и управлять этим. Чтобы просить передать соль, когда я хочу соли, а говорить об испорченной жизни - той суке, которая это сделала, в тот момент, когда я считаю нужным.
Потому что да, жизнь без эмоций похожа на секс с гладкой каменной стенкой - нечем, некуда и вообще непонятно зачем; но, с другой стороны, плавать в эмоциях неуправляемых и неосознаваемых может быть интересно только тому, кто в них в данный момент находится. Общаться с таким человеком очень тяжело - он непредсказуем в самом худшем смысле этого слова, причем проявляется в весьма узком спектре - эйфория, недовольство, жалоба, отчаянье, бессилие. Ни точек опоры, ни умения держать долговременные проекты, никакого развития - ничего такого, что придавало бы смысла бесконечному эмоциональному переживанию. А тексты такие - и вовсе одноразовые: посмотрел один раз журнал, полный описания эмоций и состояний - и всё, второй раз по своей воле - не откроешь. Поэтому я так люблю читать и писать о сделанном, и так, чтобы было видно, что перед каждым делом стоит мысль, его придумавшая, и чувство, его родившее, а за каждым делом - чувство, им рождённое, и мысль о результате.
Надо Хейли перечесть, вот что. Кажется, по-настоящему дозрела.