8 декабря - Румыния
Dec. 8th, 2022 12:27 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
СКАЗКИ НОЯБРЯ: ПОЛДНЯ В КОНСТАНЦЕ
Румыния оказалась замечательной.
Может, дело в том, что я немножко чуть-чуть узнавала по работе - про её девятнадцатый век и национальное Возрождение, про королей и королев - про короля Михая, про Кароля Первого, про Елизавету и про Марию Эдинбургскую, - или в том, что я заочно влюблена в Трансильванию и желаю объехать её всю.
Может, дело в том, что дочь моя старшая периодически работает с румынами и иногда говорит на нежном певучем вообще совсем не понятном языке.
Может, дело в нашей компании, которая изначально настроилась сыграть охуенное путешествие.
Но ващет нет.
Это - только детали, крошечные чешуйки на шкуре гигантского золотого дракона.
Румыния - замечательная сама по себе. Огромная прекрасная незнакомая вообще совсем иная романтичная непонятная чудесная.
Мне теперь ещё сильнее в неё хочется.
Наподольше.
Перед поездкой я немного почитала про Констанцу, собрала десяток-другой материалов, выписала десяток-другой фраз на румынском - не чтобы объясниться, нет, конечно; нельзя объясниться, если не понимаешь ответа.
Зато можно правильно поздороваться.
Никакие фразы не подготовили меня к звучанию румынского языка.
Он знаете какой?
Будто очень грустный болгарин с огромным сердцем говорит на итальянском языке о любви.
Вот, например, подхожу я к русскому консульству в Констанце. На дверях - двое полицейских. Я собираюсь позвонить в дверь - и тут она открывается, выходит предыдущий визитёр, и я распахиваю дверь, чтобы войти.
Один из полицейских обращается ко мне:
- Ты - самая красивая женщина на свете. Я искал тебя всю жизнь. Какое счастье, что мы встретились. Как жаль, что сейчас расстанемся.
Умом я понимаю, что, скорее всего, он говорит иное. Скорее всего, он - на работе на посту у дип.представительства другой страны, - спрашивает, что я делаю и записана ли на приём.
Все мои чувства твердят: этот человек говорит с тобой о любви языком нежности и печали.
Божечки какая страна.
Тем, кто считает языком любви французский, стоило бы приехать сюда и послушать.
Как румынские водители обмениваются приветствиями на стоянке большегрузных машин.
Как пекарь в турецкой сладкарнице объясняется с двумя англичанками, выбирающими между кофе и чаем.
Как господин на заправке продаёт двум русским экскурсоводкам - путевую карту.
Как банковские служащие прощаются с посетителями.
Наверное, если просидеть в парикмахерской минут пятнадцать и послушать, как люди действительно щебечут и нежничают - то нервы превратятся в золотые струны, а кожа расплавится и потечёт живым огнём.
Наверное, если пожить в Румынии как следует - превратишься в маленького дракона.
Мы не успели.
Мы проскакали по центру Констанцы и съели все ковриги, какие смогли.
Одну - со сладким творогом и изюмом. Две - с орешками и семечками, и две - с кунжутом. Одну - с вишней. И четыре маленьких - с брынзой.
А потом съели по пирожку с мясом. По горячему хрусткому слоёному пирожку с мягкой чуть влажноватой мясной начинкой. Два таких пирожка уехали со мной в Варну, ими обедала Даша, приговаривая "как же вкусно, где бы у нас такое взять".
У нас такое взять - в любой турецкой пекарне на выбор: в Стамбуле, в Констанце или в Софии.
Мы купили творога и кефира - в каждой местности живут свои кислые бактерии, и они делают с молоком совершенно разное. Такого творога, как в Румынии, я нигде раньше не встречала (и буду им завтракать ещё несколько дней). Один сорт называется "ИбанИште", остальные тоже вкуснющие.
Мы нагуляли сколько успели.
Мы стояли на краю огромного раскопа под фундамент - на дне его красовался колодец античных времён, из стен выглядывали камни явно османского периода, а дом двадцатых годов двадцатого века поёживался в полутора метрах от края ямы.
Мы заглядывали в подъезд, крашеный масляной краской и смотрели на резные балясины лестницы "как у бабушки". А на верхней площадке румынская бабушка рассказывала внуку, что он её единственное солнышко, самый лучший на свете зайчик.
Мы неслись через площадь Овидия, на нас грусно смотрел Овидий в виде памятника, а мечеть Кароля Первого улыбалась шпилем, а Исторический музей появлялся из-за красиво подстриженных кустов, а сетка пока ещё не зажжённых огоньков колыхалась на ветру. У Юльки мёрзла попа, у меня не мёрзло ничего, из-за поворота показывалось и пряталось бирюзово-зелёное море, чайки хохотали сыршенно по-варненски, а вокруг красовались дома архитектуры румынского Возрождения - которое по сути как болгарское, по форме скорее европейское, но вообще другое.
Моё самое сильное впечатление от Румынии: прекрасное, должно бы быть знакомым - но ващесовсемдругое.
Причём как-то настолько по-доброму другое, что незнакомость обыденного не фрустрирует, а вдохновляет.
Вот это подарок, а.
Вот это подарок.
Город Констанца раньше назывался Томи (Томис).
Стоим с Юлькой Лозовской на бульваре, я говорю:
- Свидание с этим городом более всего похоже на секс с незнакомцем на танцполе - куда честно приходишь потанцевать и внезапно ярко и радостно трахаешься, и расстаёшься без сожаления, и предвкушаешь новую встречу весной.
Поднимаю глаза и вижу дорожный указатель.
На указателе написано: "Томи вдул".
Румыния оказалась замечательной.
Может, дело в том, что я немножко чуть-чуть узнавала по работе - про её девятнадцатый век и национальное Возрождение, про королей и королев - про короля Михая, про Кароля Первого, про Елизавету и про Марию Эдинбургскую, - или в том, что я заочно влюблена в Трансильванию и желаю объехать её всю.
Может, дело в том, что дочь моя старшая периодически работает с румынами и иногда говорит на нежном певучем вообще совсем не понятном языке.
Может, дело в нашей компании, которая изначально настроилась сыграть охуенное путешествие.
Но ващет нет.
Это - только детали, крошечные чешуйки на шкуре гигантского золотого дракона.
Румыния - замечательная сама по себе. Огромная прекрасная незнакомая вообще совсем иная романтичная непонятная чудесная.
Мне теперь ещё сильнее в неё хочется.
Наподольше.
Перед поездкой я немного почитала про Констанцу, собрала десяток-другой материалов, выписала десяток-другой фраз на румынском - не чтобы объясниться, нет, конечно; нельзя объясниться, если не понимаешь ответа.
Зато можно правильно поздороваться.
Никакие фразы не подготовили меня к звучанию румынского языка.
Он знаете какой?
Будто очень грустный болгарин с огромным сердцем говорит на итальянском языке о любви.
Вот, например, подхожу я к русскому консульству в Констанце. На дверях - двое полицейских. Я собираюсь позвонить в дверь - и тут она открывается, выходит предыдущий визитёр, и я распахиваю дверь, чтобы войти.
Один из полицейских обращается ко мне:
- Ты - самая красивая женщина на свете. Я искал тебя всю жизнь. Какое счастье, что мы встретились. Как жаль, что сейчас расстанемся.
Умом я понимаю, что, скорее всего, он говорит иное. Скорее всего, он - на работе на посту у дип.представительства другой страны, - спрашивает, что я делаю и записана ли на приём.
Все мои чувства твердят: этот человек говорит с тобой о любви языком нежности и печали.
Божечки какая страна.
Тем, кто считает языком любви французский, стоило бы приехать сюда и послушать.
Как румынские водители обмениваются приветствиями на стоянке большегрузных машин.
Как пекарь в турецкой сладкарнице объясняется с двумя англичанками, выбирающими между кофе и чаем.
Как господин на заправке продаёт двум русским экскурсоводкам - путевую карту.
Как банковские служащие прощаются с посетителями.
Наверное, если просидеть в парикмахерской минут пятнадцать и послушать, как люди действительно щебечут и нежничают - то нервы превратятся в золотые струны, а кожа расплавится и потечёт живым огнём.
Наверное, если пожить в Румынии как следует - превратишься в маленького дракона.
Мы не успели.
Мы проскакали по центру Констанцы и съели все ковриги, какие смогли.
Одну - со сладким творогом и изюмом. Две - с орешками и семечками, и две - с кунжутом. Одну - с вишней. И четыре маленьких - с брынзой.
А потом съели по пирожку с мясом. По горячему хрусткому слоёному пирожку с мягкой чуть влажноватой мясной начинкой. Два таких пирожка уехали со мной в Варну, ими обедала Даша, приговаривая "как же вкусно, где бы у нас такое взять".
У нас такое взять - в любой турецкой пекарне на выбор: в Стамбуле, в Констанце или в Софии.
Мы купили творога и кефира - в каждой местности живут свои кислые бактерии, и они делают с молоком совершенно разное. Такого творога, как в Румынии, я нигде раньше не встречала (и буду им завтракать ещё несколько дней). Один сорт называется "ИбанИште", остальные тоже вкуснющие.
Мы нагуляли сколько успели.
Мы стояли на краю огромного раскопа под фундамент - на дне его красовался колодец античных времён, из стен выглядывали камни явно османского периода, а дом двадцатых годов двадцатого века поёживался в полутора метрах от края ямы.
Мы заглядывали в подъезд, крашеный масляной краской и смотрели на резные балясины лестницы "как у бабушки". А на верхней площадке румынская бабушка рассказывала внуку, что он её единственное солнышко, самый лучший на свете зайчик.
Мы неслись через площадь Овидия, на нас грусно смотрел Овидий в виде памятника, а мечеть Кароля Первого улыбалась шпилем, а Исторический музей появлялся из-за красиво подстриженных кустов, а сетка пока ещё не зажжённых огоньков колыхалась на ветру. У Юльки мёрзла попа, у меня не мёрзло ничего, из-за поворота показывалось и пряталось бирюзово-зелёное море, чайки хохотали сыршенно по-варненски, а вокруг красовались дома архитектуры румынского Возрождения - которое по сути как болгарское, по форме скорее европейское, но вообще другое.
Моё самое сильное впечатление от Румынии: прекрасное, должно бы быть знакомым - но ващесовсемдругое.
Причём как-то настолько по-доброму другое, что незнакомость обыденного не фрустрирует, а вдохновляет.
Вот это подарок, а.
Вот это подарок.
Город Констанца раньше назывался Томи (Томис).
Стоим с Юлькой Лозовской на бульваре, я говорю:
- Свидание с этим городом более всего похоже на секс с незнакомцем на танцполе - куда честно приходишь потанцевать и внезапно ярко и радостно трахаешься, и расстаёшься без сожаления, и предвкушаешь новую встречу весной.
Поднимаю глаза и вижу дорожный указатель.
На указателе написано: "Томи вдул".