про крысу Лею

В субботу мы убедились, что Боничке предопределены долгие и очень серьёзные отношения с доктором Михаилом Тодоровым из Объединённой Ветеринарной клиники, что на улице Царевец на мосту над рекой.
Потому что, переезжая с двумя крысами, больше всего Боничка переживала из-за того, что в городе нет и не может быть ратологов, да и вообще специалистов по грызунам нету никаких - так ей сказали. Это представлялось логичным - учитывая плодородность этой земли, местным жителям грызуны должны были быть врагами, но никак не домашними любимцами; но на всякий случай я погуглила и немедленно выяснила, что в моей любимой клинике есть не только газовый наркоз и специальные маски для грызунов разного размера, но и доктор, который этих самых грызунов разного размера оперирует успешно.
Боничка воспряла духом, но как-то не вполне: в Москве уже выросло поколение ратологов, которые умеют и любят лечить крыс, и уезжать от надёжного доктора к незнакомому оказалось тяжело.
А через месяц после переезда у Боничкиной Лейки, пожилой длинношерстной крысы дамбо, вылезла опухоль молочной железы. Доброкачественная, подкожная - технически удалить несложно, но нужен доктор, который на крысах не только учился, но и лечил их потом до выздоровления.
Так мы познакомились с доктором Михаилом Тодоровым.
Здесь все выглядят моложе, чем я привыкла - моему обожаемому доктору Кацарскому, ветеринару и художнику, никак не может быть меньше пятидесяти - а выглядит он чуть старше меня; но доктор Тодоров показался нам совсем мальчиком, только закончившим институт. Мы приехали на осмотр впятером: Боничка, девочка Вика в качестве переводчика, я в качестве группы поддержки, крыса Лея как пациент и Пасюк как гарант спокойствия Леи.
Доктор Тодоров крысу общупал, сказал, что опухоль удалит, что крыса после этого останется жива - но как-то он это так неуверенно произнёс, что мы переспросили - и бОльшей уверенности не добились. Крыс здесь кроме Бонички держат ещё две русских семьи, ни та, ни другая их не лечит (сколько проживут - столько и нормально), так что доктор Тодоров признался: такие пациенты у него бывают нечасто. Хомяки, хорьки, зайцы - да, а вот крысы - нечасто. Восходящая интонация болгарского языка делала для нас его утвердительные ответы неуверенными - но делать было нечего, операцию назначили.
И перенесли из-за того, что бодрая старушка Лея подхватила пневмонию, посидев немного у нас на веранде в прохладный день.
Доктор Тодоров назначил было Лее антибиотик - но услышал от Бонички перечень её собственных назначений, впечатлился и подтвердил правильность её лечения (девочка консультировалась в том числе и с московскими ратологами, а как же; крысоводы часто становятся фельдшерами поневоле).
Опустим двухнедельные инъекции крысе Лее, которая умеет натягивать кожу и напрягаться так, что не уколешь. Опустим скорость, с которой росла опухоль. Опустим описание ещё двух наших визитов с ансамблем (включая Пасюка) к доктору Тодорову (который зримо нервничал в нашем присутствии). Скажем только, что в одну из суббот мы втроём - Боничка, крыса Лея и я в качестве группы поддержки, - пришли к доктору Михаилу Тодорову вынимать опухоль из крысы.
- Я хочу всю необходимую реанимацию, - сказала Боничка, подписывая согласие на операцию.
Доктор Михаил Тодоров, немного говорящий по-русски, вопросительно посмотрел на меня.
- Моя подруга... просит... чтобы если что-то пойдет плохо... - запинаясь, заподбирала я болгарские слова.
- Every possible reanimation, - перебила меня Боничка.
- Офкоз офкоз ай андестенд! - отозвался доктор Тодоров.
- Айлавью, - ответила Боничка, передавая ему попонку. - Вот это - для вас.
- Постоперейшен бендейдж, - сказала я.
- Я понял, - отозвался доктор Тодоров. - Это после операции надеть.
- На крысу, - уточнила Боничка. - Вы меня позовите, я помогу, я знаю, как это надевать.
Некоторое недопонимание возникло, когда доктор Тодоров дал Лейке премедикацию (успокоительное перед наркозом) и сказал нам, что ближе к вечеру мы можем крысу забрать - сейчас операция, потом она какое-то время пробудет в кислородной камере, потом ещё подождёт в стационаре...
- Никакого стационара! - дёрнулась Боничка. - Я тут буду ждать.
Доктор Тодоров даже спорить не стал со странными людьми, держащими крысу в качестве домашнего животного; окей, хотите - ждите.
Над рекой, вдоль задней стены клиники, шла веранда; над ней росла шелковица; и мы общипали с неё всё, до чего дотянулись. Время летело, вокруг ходили добрые перепуганные собаки (никто не любит ветклинику) и дамы с котятами на руках, и как следует занервничали мы только через час.
- Там дел - на двадцать минут, - проговорила Боничка.
Я проглотила первые десять реплик ("Ну, может, что-то пошло не так", "Скорей всего, это от неопытности именно в плане крыс" и "Если бы дело было плохо - тебя бы позвали"), внутренний цензор одобрил только "Не ссы".
- Не ссы, - отозвалась я. - Пойдём внутрь погладим лабрадора.
Мы устроились под дверью операционной - я уселась рядом с лабрадором Зарой, идеально выдрессированной нежной девочкой, которой очень не нравилось в клинике, и она готова была немного утешиться поглаживанием ушей и почёсыванием крупа, а Боничка застыла на высоком старте, вглядываясь в плотно закрытую дверь, за которой работал доктор Михаил Тодоров.
- Там не наша крыса, - сказала Боничка, когда дверь на секунду приоткрылась и захлопнулась снова. - Он не крысу оперирует, он только что достал из животного штуку размером с кошачью селезёнку, в Лее такого не может быть, ГДЕ МОЯ КРЫСА?!
- Ну давай я стукнусь в операционную спрошу, - пожала плечами я.
Боничка проглотила первые десять реплик ("Ты охренела?", "У тебя вообще голова есть на плечах - стучать в операционную?" и так далее), и ответила очень мягко:
- Пожалуй, не стоит этого делать. Доктор работает, у него в руке скальпель, отвлекать его нельзя, посторонним в операционной...
- Понял, - отозвалась я. - О, смотри, доктор выглянул, я его знаю, он Туману анализы делал; пойду спрошу, крыса у Тодорова на столе или кто другой.
Оказалось - что таки да, крыса.
- Почти два часа, - проговорила я.
- Прости, что задержала тебя так надолго, иди домой, если хочешь, - Боничка в десятый раз завела было песнь бессмысленной вежливости, но в этот момент дверь операционной распахнулась, и нас позвали внутрь.
Доктор Михаил Тодоров позвал Боничку, потому что она сама просила дать ей завязать попонку. Я, увидев, что нас зовут, спокойно пошла. А Боничка, привыкшая к тому, что в Москве в операционную зовут только для того, чтобы попрощаться с умирающим, стойко сдерживала слёзы, и заплакала, только услышав: "Она жива, опухоль удалили, всё прошло успешно".
Лея лежала на столе пузом вниз, мордой в маску с наркозом. Боничка затянула узлы на попонке, и нас троих проводили в стационар, где Лею устроили в кислородной камере на ближайшие два часа.
За это время мы расплатились, дошли до дома, пообедали, выпили кофе, сбегали на почту отправить посылки - и вернулись точно вовремя.
Доктор Тодоров курил на крылечке.
- Нам пришлось занять камеру другим пациентом - там котёнок собрался умирать, ему надо было под кислород, - сказал он по-болгарски.
- Как - умирать? - побледнела Боничка.
- Да не крыса! - спохватилась я. - Котёнок! С Леей всё в порядке!
- Ваша крыса в порядке! - подтвердил доктор. - Очнулась, вылезла из бандажа, разгрызла нижний стежок - но вы не волнуйтесь, я сделал отличные подкожные швы, всё держится.
Вообще мощная вещь - языковой барьер. Увидев опухоль, извлечённую из крысы Леи, Боничка снова побледнела - охнифигажсебе какая здоровая, вовремя мы прибежали, - а доктор Тодоров подумал, что хозяйка испугалась вида куска мяса, и заботливо прикрыл фиброаденому полой халата.
Мы забрали крайне недовольную Лею, отдельно от неё - попонку, десятикратно поблагодарили доктора Михаила Тодорова, упаковали пациентку в переноску и отправились домой. У доктора Тодорова на лице было написано такое же облегчение, как и у нас: всё хорошо, крыса жива, все молодцы и герои.
В переноске Лея посасывала самый спелый абрикос в этом городе. Боничка розовела щеками и планировала долгие отношения с варненским специалистом по грызунам.
- Раз они такие зайки, я им в следующий раз пасюка принесу, из переноски достану и дам погладить.
- Ага, а если будут хорошо себя вести - не достанешь и не дашь, - отозвалась я, вспомнив, как в прошлый наш визит фармацевты поостереглись трогать абсолютно здорового, сильного и толстого пасюка.
На том и разошлись.
Сутки миновали. Можно утвердить, что операция прошла успешно. Лейка отказывается носить попонку и выбирает из миски самое вкусное, пренебрегая остальным; швы держатся нормально, и единственный недовольный в крысином доме - толстый пасюк, посаженный на низкокалорийную диету.
Такие дела.

а также картинки

- С добрым утром, - сказала Боничка, позвонив мне в час дня.
- Чо делать будем? - отозвалась я.
- Мне бы хотелось пройтись.
- А мы нашли в парке новую картину Маус, пойдём снимать?
И мы пошли. Боничке нужно было пройтись после суточного дежурства при крысе, а мне нужно пройтись примерно всегда, тем более по парку. Тем более - с фотоаппаратом.
Лавочка-для-втыкания:


Картина Виктории Георгиевой "Арбузный экстракт любви":


- Я позвонила папе и пожаловалась на то, что мы потеряли головастиков, - сказала Боничка, когда мы на обратном пути подошли к речке-с-мостиками. - Папа сначала очень смеялся, а потом объяснил, что они или спрятались от нас, или уже отрастили ноги и вылезли на сушу - тут же всё быстрее, чем в холодном климате. Но ничего, скоро лягушки сделают вторую кладку...
- Ты хочешь сказать, что нас ждёт вторая порция плавающих хвостатых утюгов? - обрадовалась я.
Но к маленькому пруду с собственным именем "Морское Око" мы всё-таки спустились, и таки увидели головастика с лапками - и он оказался гораздо смешнее, чем всё, что я могла себе представить по картинкам. Сфотографировать его не удалось - ( зато вот лягушки )

И картинка, которую я давно хотела сделать:


Спокойной вам ночи и бодрого утра, мои маленькие электронные друзья.