Сколько раз слышала "родителей не выбирают" (кстати, не согласна с этой фразой, ну да об этом потом как-нибудь), а о детях "каких выдали - с такими и живем" - вот только что впервые подружка сказала. А в этой фразе гораздо больше правды.
Раньше мне казалось, что самое тяжелое в детоводстве - это прерванный сон и потеря права на собственное время, собственное тело и собственную внезапную смерть.
И ощущение "я теперь отвечаю за всю жизнь этого абсолютно беспомощного человека".
Это правда было очень тяжело.
Теперь я выспалась, и знаете чо?
Вот Дашка приходит из школы в слезах и рассказывает историю, которая разрывает ей сердце, и мне тоже становится больно. И все, что я могу, все, что я блин могу - это обнять и попытаться успокоить. Всеооооо. Я не могу закачать Дашке в голову никакие свои открытия Зоркого Сокола - потому что чужой опыт не считается, - я могу успокоить и что-то попытаться посоветовать.
Блять, это бесит и раздирает изнутри. Что бы я ни делала, моим дочкам все равно будет больно, потому что так дети становятся людьми; я видела тех, которые росли в излишне комфортной среде - спасибо, нет; но йопвашумать, такой беспомощной я себя не чувствовала, даже когда за мной захлопнулась дверь роддома и я ждала машину с младенцем Дарией на руках и абсолютным охуением в голове. Только тогда я думала о том, что внезапно должна мочь все, а сейчас понимаю, что реально я могу очень и очень немногое, потому что у меня есть право только на это (а все остальное - прямое воровство, попытка прожить чужую жизнь)
...разрулили, конечно. Успокоились, пообедали, а потом я подсказала Дашке, как ударить обидчика незлым тихим словом, чтобы у него внутри еще долго было некомфортно. Потому что нас обижать - нельзя.
Но вот эта беспомощность... с детьми действительно может случиться что угодно. Абсолютно все. И это пока в детоводстве - самое страшное.
Раньше мне казалось, что самое тяжелое в детоводстве - это прерванный сон и потеря права на собственное время, собственное тело и собственную внезапную смерть.
И ощущение "я теперь отвечаю за всю жизнь этого абсолютно беспомощного человека".
Это правда было очень тяжело.
Теперь я выспалась, и знаете чо?
Вот Дашка приходит из школы в слезах и рассказывает историю, которая разрывает ей сердце, и мне тоже становится больно. И все, что я могу, все, что я блин могу - это обнять и попытаться успокоить. Всеооооо. Я не могу закачать Дашке в голову никакие свои открытия Зоркого Сокола - потому что чужой опыт не считается, - я могу успокоить и что-то попытаться посоветовать.
Блять, это бесит и раздирает изнутри. Что бы я ни делала, моим дочкам все равно будет больно, потому что так дети становятся людьми; я видела тех, которые росли в излишне комфортной среде - спасибо, нет; но йопвашумать, такой беспомощной я себя не чувствовала, даже когда за мной захлопнулась дверь роддома и я ждала машину с младенцем Дарией на руках и абсолютным охуением в голове. Только тогда я думала о том, что внезапно должна мочь все, а сейчас понимаю, что реально я могу очень и очень немногое, потому что у меня есть право только на это (а все остальное - прямое воровство, попытка прожить чужую жизнь)
...разрулили, конечно. Успокоились, пообедали, а потом я подсказала Дашке, как ударить обидчика незлым тихим словом, чтобы у него внутри еще долго было некомфортно. Потому что нас обижать - нельзя.
Но вот эта беспомощность... с детьми действительно может случиться что угодно. Абсолютно все. И это пока в детоводстве - самое страшное.